Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
Айрис и Роз были близняшками, однако сходства между ними было немного. С самого детства Роз слыла красавицей и была любимицей матери и отца. Зная это, она и вела себя соответственно. Деформированная ключица Айрис – врожденный дефект, из-за которого ее левое плечо казалось наклоненным вперед, – вызывало у сестры покровительственное чувство. Но Айрис это только раздражало. «Я не калека! Я нормальная!» – сердито восклицала она, когда Роз пыталась забрать у нее пакеты с продуктами, купленными в зеленной или рыбной лавке. Бывало, сестры даже ссорились, но их соперничество не превращалось в ненависть: они спорили, кто дальше прыгнет, кто аккуратнее напишет домашнее задание, иногда даже дрались за добавочную порцию картофельного пюре, но каждое столкновение непременно заканчивалось примирением, и перед сном обе часто сидели у камина, обнявшись и мечтая о маленьком магазинчике, который они надеялись когда-нибудь открыть.
Но потом все изменилось, и изменилось в худшую сторону. Когда сестрам исполнилось по шестнадцать лет, Роз заболела оспой, которая едва ее не убила. Жаль, что не убила, сказала Роз, когда, едва оправившись от болезни, увидела в зеркале молочно-белое бельмо на левом глазу и изрытую глубокими гнойными язвами кожу. Со временем язвы поджили, но после них на лице Роз остались глубокие, уродливые ямы, а кожа на ногах и плечах, которую она до крови расчесывала ногтями, сделалась багрово-красной и покрылась беловатыми шрамами. «Ну за что, за что мне такое наказание?! – в отчаянии восклицала Роз каждый раз, когда оказывалась перед зеркалом, а однажды добавила так тихо, что Айрис сначала подумала – ей это послышалось: – Боже, почему я, а не она?!..»
Сейчас сестрам было по двадцати одному году. У обеих были очень красивые густые медно-каштановые волосы, но Роз носила их распущенными, прикрывая свои изрытые оспинами щеки. Айрис, напротив, заплетала волосы в тугую косу до пояса длиной, так что ее мраморно-белая, удивительно гладкая кожа сразу бросалась в глаза. Теперь сестры больше не болтали друг с другом, не обменивались секретами. О собственной лавке они тоже не вспоминали. Иногда, проснувшись утром, Айрис замечала, что сестра глядит на ее лицо с таким непроницаемо-холодным выражением, что ей становилось не по себе.
***
Время шло к вечеру, и Айрис начала клевать носом. Ее веки словно налились свинцом, глаза закрывались сами собой, к тому же миссис Солтер как раз разговаривала с клиенткой, и ее монотонный голос действовал на Айрис усыпляюще.
– …Каждую куклу мы изготавливаем с особым тщанием и любовью, – льстиво ворковала хозяйка. – Мы используем самый лучший, самый тонкий фарфор с северных фабрик… Да-да, у нас почти семейное предприятие, мы – как одна семья… Очень скромные, очень тихие девочки, не то что эти нахальные торговки из Крэнборна… никакого понятия о чести и порядочности…
Чтобы не уснуть и не упасть со стула, Айрис отчаянно щипала себя за колени, и все-таки ей все больше казалось, что с ее стороны не будет таким уж большим преступлением, если она ненадолго вздремнет прямо за столом.
– Боже мой, Рози!.. – шепотом воскликнула она, когда сестра довольно сильно толкнула ее под ребра. – Ну у тебя и локти! Твердые, ну просто камень!
– Скажи спасибо, что я тебя разбудила. Если бы миссис Солтер заметила, что ты спишь за работой…
– Я просто не в силах удержаться, – пожаловалась Айрис. – Сегодня меня так и клонит в сон!
Роз не ответила, сосредоточенно ковыряя подсохшую болячку на руке.
– Скажи, что бы ты сделала, если бы мы смогли вырваться отсюда? Если бы нам не нужно было каждый день…
– Сбежать?.. – перебила сестра сердитым шепотом. – Ну и чем бы ты тогда занималась? Бросила бы меня, а сама стала шлюхой?
– Конечно, нет! – прошипела в ответ Айрис. – Я хотела бы стать художницей и рисовать настоящие вещи, а не эти бесконечные глаза, губы и щеки. Я бы… – Она непроизвольно сжала кулаки с такой силой, что ногти глубоко вонзились в ладонь. Боль заставила ее опомниться и подумать о тех страданиях, которые причиняют сестре эти слова. Айрис с трудом разжала пальцы.
С другой стороны, подумала она, это ведь не ее вина, что Роз заболела. И тем не менее сестра каждый день наказывает ее за это, наказывает своей нелюбовью.
– Просто мне иногда кажется, что я долго не выдержу. Мы здесь как в… в логове сатаны!
При этих словах миссис Солтер – хотя она и находилась на другом конце торгового зала – резко обернулась и нахмурилась. Роз вздрогнула и уколола палец иглой.
Входная дверь громко стукнула на сквозняке. Айрис всмотрелась в закопченые окна, за которыми бушевала непогода. По улице чередой катились блестящие от дождевой воды экипажи, и Айрис подумала о тех знатных леди, которые сидят внутри в уютном полумраке, словно гусеницы в коконе.
Потом она прикусила губу, добавила на палитру немного голубой краски и снова обмакнула кисть в банку с водой.
Щенок
– Ах ты, мерзкий щенок! – ласково сказал Сайлас, склоняясь над рабочим столом в подвале. – Поверь, мне жаль, что для тебя все кончилось так плохо, но ты сам виноват. Если бы ты не сожрал марципаны, которые приготовил для гостей шеф-повар, все могло бы обернуться иначе.
Отбросив со лба волосы, Сайлас сам рассмеялся своей выдумке, одновременно раскладывая на столешнице хирургические ножи разной формы и размера. Щенок – точнее, два сросшихся вместе щенка (теперь он видел это совершенно отчетливо) – был распластан перед ним брюхом вверх. Час был поздний, но Сайлас даже не думал об отдыхе. В самом деле, какой может быть сон, когда у него есть эта удивительная вещь!
Сначала он хотел поместить щенков в консервирующий раствор целиком, но потом решил изготовить два экспоната вместо одного. Из шкуры он сделает чучело, а кости соединит проволочками, чтобы получился скелет. И когда он откроет свой собственный музей из чистого мрамора (именно «когда», а не «если»; даже в мыслях Сайлас не позволял себе в этом сомневаться), он выставит чучело странного щенка прямо в фойе, в стеклянной витрине, окруженной стройными белоснежными колоннами.
Несмотря на ноябрьский холод, пот струился по его лбу, и Сайлас вытер его платком. Несколько раз разогнув и согнув пальцы, словно для того, чтобы придать им большую гибкость, он взял в руку самый большой нож и сделал первый неглубокий надрез в паху левого щенка. Кожа легко разошлась под острым лезвием, и Сайлас, взявшись за край, осторожно потянул, стараясь действовать без рывков и не прилагать слишком большое усилие. На лбу у него выступило еще несколько крупных капель пота, которые скатились вниз, запутавшись в бровях. Сайлас перевел дух, негромко присвистнул сквозь зубы и снова взялся за скальпель. Он действовал очень осторожно, стараясь не рассечь мышцы и не повредить располагающиеся под ними внутренние органы: кишечник, желудок и легкие, укрытые тонкой пурпурной пленкой. На секунду он отвлекся, чтобы снова вытереть лоб, потом передвинул щенка на дюйм в сторону, чтобы на него падал свет. По мере того как разрез на животе удлинялся, снимать шкуру становилось все легче и легче. Вооружившись ножом с длинным и узким лезвием, Сайлас аккуратно подрезал ее на всех восьми лапах, стараясь дотянуться до самых подушечек. Точно так же он поступил с головой, остановившись только у самого носа – широкого, ромбовидного, с четырьмя ноздрями. Тени, которые отбрасывали его собственные руки, усложняли работу, и Сайлас, вооружившись самым маленьким из ножей, стал действовать еще медленнее и аккуратнее. Снаружи уже сгустились ранние ноябрьские сумерки, когда ему удалось, наконец, снять всю шкуру целиком.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
